Важно знакомиться с романским искусством непосредственно в Риме. Да хотя бы из хвастовства – каждый дурак был на пьяцца Навона. А вы попробуйте мимо Колизея – в горку, да на Целий. В суровое чрево древней цитадели.
Рим брали варвары, крушили вандалы только с 387 до 1084 года — 7 раз. Но лишь однажды эта крепость пострадала — 27 мая 1084 года, в пламени страшного пожара, учиненного норманнами. Кардинальская обитель вскоре привела себя в порядок и больше не допускала такого никогда. Папа Пасхалий II (1099–1118) провел реконструкцию крепости, заново украсил храм и повторно осветил базилику 20 января 1116 года. О чем свидетельствует подробная монастырская хроника.
Согласно раскопкам, которые впрочем только начаты, древнее святилище существовало на этом холме задолго до пришествия христианства и его обломки теперь составляют часть гигантского комплекса.
Здесь живут августинки, придерживаясь устава от 430 года.
Правила женского монастыря изложены в 211-м письме Святого Августина. Опуская даже готовность к суровой аскезе, да в здании XII века — привычку к тяжкому физическому существованию, тягу к непрестанному изучению трудов святого отца – богослова (глубоко почитаемого и русской церковью), каждая, кто желает примкнуть к общине, должна изначально владеть музыкальным образованием, и лучше, если у нее есть голос.
Застать их службу на закате в суровом храме IV века Anno Domini, когда через широкие окна алтаря солнце прощается с миром, – бесценно. Древние церковные гимны исполняются пусть не густым, но прекрасным женским хором. Трогательно до слез, когда в слабеющие старческие голоса вплетаются высокие, почти юношеские, летучие и светлые. И перед нами не театр, не концерт. Это искренняя молитва. Гезамтунсверк… (Есть и такое слово. Печатное. Из истории искусств, термин Зедльмайра).
А в другое время тут никого и не встретить. Может, женская рука мелькнет для вас в низком зарешеченном окошечке, принимая несколько монет, которые оставляешь в благодарность за посещение. Об этом месте неизвестно туристам, оно не привлекает толп. Затворницы тому рады. Ведь они только и делают что предаются уединению и размышлению. И ведь бывает монастырь на католические посты совсем закрывается, как пишут сестры на тяжелых воротах своего неприступного замка, – ритрит. И только иногда появляется персонал из светских, в крошечном музее внутреннего садика. Но обычно в часы, свободные от молитвенного подвига, сестры просто распахивают двери в свою церковь и исчезают.
Этот храм таит множество невероятностей. И поистине великое открытие сделано здесь в Готическом зале всего десять лет назад и только три года как закончилась реставрация этого церковного календаря, художественные достоинства которого описаны в дневниках многих художников Ренессанса. Несколько лет назад церковь поменяла и свое название — веками известна была как «храм в честь Четырех коронованных мучеников», однако саркофагов в крипте уже обнаружено больше семи, поэтому буквально в прошлом году церковь стали называть — храм Коронованных мучеников.
Главным сокровищем этой церкви историки искусств называют капеллу Сильверста — ее росписи превосходно сохранились до наших дней и считаются одним из главных памятников римского искусства XIII века.
Капелла Сильверста или про искусство XIII века
В Средние века богослов — мудрец, именно что диктовал художнику. Он создавал программу росписи, мозаики, орнамента. Образ – единственная возможность обращения сразу к большому количеству людей. А еще попытка пояснить и закрепить какие-то концепции мироустройства. И для того, чтобы мысль была понятна везде – по всему христианскому миру, устанавливали каноны, устойчивые типы воспроизведения одной и той же смысловой композиции. Распространяли образы с помощью книжных миниатюр. Ведь говорим мы сейчас о времени, когда не был еще придуман печатный станок, нет фотоаппарата, телефона. Ты знаешь только то, что обрывками уловил в толчее на площади, все остальное о мире узнаешь в храме во время службы, чаще — через визуальное пояснение. И всякую даже малую вещь, ее узор и орнамент, можно рассматривать как форму молитвы. Средневековый человек умел считывать такие послания и с фасада зданий и с мозаики пола, и воспринимал как интимные сообщения керамику и литье. Искусство – это пропаганда, если хотите.
Если вы стоите во втором дворе базилики Коронованных мучеников, лицом ко входу в храм, то справа можете заметить и крохотную дверку. Она обычно заперта. Вам придется воспользоваться давно устаревшей системой – дернуть за веревочку. Позвонить в невидимый колокольчик, звук которого раздастся где-то далеко-далеко, в гулкой тишине. Теперь нужно подождать еще немного… Расстояния велики, а походка степенна. И, оставаясь невидимкой, откроет дверь тот, кто проводит время в молитве и бесконечных послушаниях по уходу за эти древним чудовищем, что захватило сад святилища Дианы на холме задолго до нашей эры и разрослось потом от роскошной античной резиденции, до могущественного форпоста Рима.
Теперь вы в Календарной комнате, названной так потому что хранит на своих стенах календарь – персонификацию месяцев и перечисление событий, которые каждый из них несет. К сожалению, фрески плохо сохранились. Это приемная монастыря, испокон веков единственное пространство, где монашенки встречаются с внешним миром. Раньше здесь было устроено и колесо для подкидышей, а за порогом слева специальное окошко – давным-давно придуманное так, чтобы ограничить контакт с внешним миром. Это через него можно поблагодарить привратницу, помочь этой нищенствующей обители.
Всего два шага и за низкой дверкой справа пред вами романское искусство.
Где бы мы ни находились до этого момента в Риме, мы всегда должны постоянно высвобождать что видим, от более поздних проявлений искусства. Но внутри капеллы папы Сильвестра, пол и росписи которой относятся к первой половине XIII века, о чем гласит и памятная надпись на стене, а это значит мы можем гораздо более полно познать — хотя бы один из отрезков времени.
Эта территория судьбы в толще стен, ориентирована окнами на восток и залита солнцем по утрам. Свет в Риме всегда используется в его символическом значении и сюда он является на рассвете, утверждая само понятие «начало».
Круг центрального окна алтаря расположен над двумя симметричными окнами, узкими, вытянутыми будто фигуры. И подобная изобразительная композиция – когда Иисус восседает как Пантократор, а по сторонам его предстоят в молении за род человеческий Богоматерь и Иоанн Креститель, называется деисус – прошение. Деисус всегда изображается в алтаре на значимых местах, здесь же его исполняет само солнце.
Единственное что утеряно в капелле с XIII века — это роспись алтаря. Его живопись поздняя, ее как раз и нужно мысленно откинуть. И пусть даже что-то оказалось утерянным, самое важное нам осталось. Древние знали, что роспись в нижнем регистре стен плохо сохраняется и присутствие даже нескольких человек затрудняет восприятие, поэтому пространство стен снизу и чуть выше человеческого роста расписывали различными имитациями или каменной инкрустации, или ткани (в некоторых дворцах и храмах все еще встречается). Главное, что почти что под кровлей, практически целиком, сохранился главный цикл капеллы св. Сильвестра — перед нами ранняя фреска.
Фреска – fresco, свежий. Всякая ошибка в работе над такими росписями приводит к тому, что часть негодного известкового слоя снимается – накладывается новый. Подготовка поверхности — проводится заново. Трудоемко. До техники boun fresco, фрески в нашем современном понимании, еще далеко. Но, несмотря на всяческие ухищрения (проявленные уже веком следующим), первичные требования к художнику настенных росписей никогда не изменятся — верная рука, а еще умение очень быстро и выразительно работать ограниченной колористической гаммой.
Итак, о «правилах чтения». Читают программу храма по оси. Основные понятия каждой церкви обращены к главной точке – к замковому камню свода — если поднять глаза, это самая высокая точка алтаря или купола. Замковый камень не только чисто технически держит конструкцию, но есть завершение всей художественной композиции, ее заключительный аккорд, апофеоз. На него и указывали все символы, к нему обращены ассоциации Священной истории. В капелле Сильвестра эта композиция расположена над алтарем. Что изображено там, вы легко обнаружите сами.
После того как главная смысловая точка определена, читают изображения слева направо. Закончив одну строчку, начинают снова от центра, останавливаясь, переводя дыхание, и опять – слева направо, через точку и до конца. Тут хорошо сохранился верхний регистр только по правую сторону и мы попробуем распознать часть рассказа хорошо знакомой раннему христианству истории.
О том, что перед нами некий связный рассказ, мы догадываемся, разглядывая размеченные орнаментом поля с повторяющимися фигурками. Так мы обнаруживаем двух главных персонажей. Но мы видим что какие-то люди отправляются в путь, потом взбираются на гору и падают в почтении перед тем, кто живет в высоком доме, и в окружении монахов (судя по их прическам).
И нельзя сказать, что человек этот особо рад видеть процессию. Он обращает к ней приветственный жест, но мысль его блуждает далеко. Занятно: художнику крайне важно продемонстрировать нам именно что недоступность – добрая половина пейзажа занята изображением рельефа. Отшельниками или в далеких монастырях жили многие святые отцы, но пока больше сказать тут нечего.
Но вот действие переносится в стольный град – много башен, они разные и богато украшены… Рим? И даже церковь в том городе есть, точнее, черный грот – катакомбы? В нем горит светильник – служба идет? И встречаются там человек из монастыря, вокруг головы которого нимб (значит, это святой), и мужчина в короне (значит, василевс какой), в очень красивой одежде. Правда, весь в крапинку – болеет, наверное. Он просительно подпрыгивает перед святым отцом и получает в дар икону – изображение других святых, чьи профили тоже в нимбах. Иконография – наука о системе изображений действующих лиц и сюжетов – ни на секунду не усомнилась бы в том, что перед нами апостолы Петр и Павел. Они действительно всегда узнаваемы. И, несмотря на кажущуюся наивность этого рассказа, очевидно: художник очень хорошо знаком с каноном и подчеркивает это.
Следующая страница на стенах капеллы открывает нам таинство – Крещение. Царь, поджав ноги, уместился в купели, а его роскошные одежды удерживают служки. Как видите, правдоподобность в этом искусстве, в мире где правит Дух, не учитывается, физическое теряет всякое значение, словно тело утрачивает важность, оно лишь оболочка пустая – как земные одежды царя. И о том, какие невероятные изменения происходят после таинства, рассказывают последующие сюжеты.
Вот тот же святой, но уже в белой короне, восседает на лугу, и к нему, можно сказать, врывается царь в своем великолепном наряде. Он весел, он дает святому отцу шапку гораздо лучше прежней, люди царские выводят белого коня – коня Победителя и протягивают свите какой-то зонтик. Похоже, что и святой отец доволен, более того – похоже, он теперь не просто святой отец, но за время наших наблюдений успел переместиться в сан епископа (белая шапочка).
А теперь все вокруг него в белых шапочках, а вот он – в новой, главной. Так, значит, перед нами папа Сильвестр! Тот самый, кому император Константин I подарил дворец на Латерано!.. И вот процессия из высших священных чинов движется ко дворцу. Император – Константин Великий указывает путь.
Огромный меч, что держат у ворот дворца, указывает на императорскую защиту, под которой наш герой теперь находится. Но при чем тут зонтик? И это чрезвычайно интересная деталь. Этакая раскидная-раскидистая тень, которую в древности носили над значимыми персонами, вскоре обратилась в знак высшей светской власти. Умбреллино нередко размещался в геральдических композициях, как указание на светскую силу папского престола. То есть Константин Великий вручает папе Сильвестру не просто папскую тиару, устраивает торжество, дарит дворец, но отдает и светскую власть над городом.
Фриз – лента рассказа, остановлена у алтаря (росписи которого не сохранились; перед нами фреска XVI века – Страдания четырех мучеников), сохранилось главное – прославление Бога. И всякий раз после смысловой точки, как мы и говорили, начинается новый сюжет.
Так, справа разворачивается уже другая история, в подтверждение той же мысли Божественного провидения – но ни одного знакомого нам доселе героя, а вместо императора – новое действующее лицо, судя по указанным атрибутам – царица. Вероятно, святая Елена — мать Константина. От росписей сохранилось лишь два фрагмента, не станем останавливать на них свое внимание. Ведь не менее важные события разворачиваются за нашей спиной!
Обычно на западной стороне храма, напротив алтаря, там куда смотрит священник, когда обращается к пастве, разыгрывается сцена Страшного суда.
Самый знаменитый Страшный суд Рима находится в Сикстинской капелле. А сцена представленная здесь весьма немногословна – задействует немного средств выразительности, но по сути ведь ничем не отличается от работы Микеланджело. Она перечисляет все основные знаки, которыми необходимо будет наделять такие композиции на протяжении веков.
На троне возвышается крупная фигура Спасителя. На теле его видны стигматы – страшные раны затянулись, но не прошли. Пред ним знакомая группа – деисус – Богородица и Иоанн Креститель предстоят в молении за род человеческий. Вертикаль каждой из рисованных фигур подчеркнута – со стороны Богородицы копьем, которым забавлялась стража, со стороны Иоанна поднят венок страданий. Это знаки так называемых – страстей Христовых. По правую и по левую руку от Иисуса сидят его ученики, но не степенно как обычно, как мы привыкли видеть наших святых отцов, все они будто в волнении. Еще раз хочу обратить ваше внимание на канон изображения — апостола Петра и Павла легко узнать.
Над Христом в темном небе летят Ангелы. Один из них трубит – возвещает о Страшном суде, второй же срывает небо. Потрясающее исполнение! Очень трогательно. И вместе с тем это отсылка к страшному Откровению от Иоанна (6:13-14): И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих….
Звезды словно высыпаются с этого листка и рассыпаны теперь над нашими головами: падут и считающие себя светилами мира, пораженные и сокрушенные событиями того времени… Черное солнце – по мнению отцов церкви, знаменует собой душевный мрак постигнутых гневом Божьим. И нужно помнить, что свиток свивается всегда неожиданно…
Интересно, что до VIII века совершенно не принято было изображать страдания и ужасы, уходить в натурализм даже при изображении страстей Христовых. Картины, которые проходили перед глазами христианина в храме были весьма умозрительны. Дальше вы сами, проживая в городе измученном проказой или ища защиты в церкви во время сечи, могли вполне себе представлять во всех подробностях, развернуто, в деталях – что такое боль и страдания. И потому, чтобы сказать тогда о подвиге мученичества, достаточно было просто обозначить крест. За этим знаком для христианина значилась вся Священная история во всех подробностях и вся его вера. С течением времени изобразительные описания крестных мук будут становится все правдоподобнее и ужасающее, но теперь – в XIII веке мы обнаруживаем весьма сдержанные по своей «кровожадности» картины.
Двухцветная лента орнамента служит нам навигацией, уточняет смысл – здесь она отделяет нижний фриз рассказа, от сцены что разыгрывается не на земле…
И если обратить внимание на первую картину из нижнего — земного ряда, если мы опять начнем читать слева направо, то снова встретим нашего героя – Константина Великого. Во всей его славе. Он восседает как правитель, увенчанный короной, на драгоценном троне. И вероятно окружен просителями. Здесь самые слабые – женщины и дети. Младенцы. И один сокрушенный старец. Вполне мирная картинка, которую можно было бы трактовать как Константин Великий – разумный правитель, прислушивается к нуждам незащищенных слоев населения, например. Если только не знать всего ужаса римского предания, когда Константин повелел сделать для себя ванну из крови младенцев, дабы излечиться от болезни. Вспомните хоть одну классическую картину, на которой творится самый невообразимый кошмар и царит отчаянье – спорим, что это будет какое-нибудь из избиений младенцев эпохи барокко или даже классицизма. Здесь даже трагедия весьма церемониальна.
Интересно прослеживать и язык жестов – пальцы у действующих лиц сложены нередко по-разному, средневековый человек разбирал и этот диалог. Достаточно императору пошевелить пальцем – в прямом смысле этого слова… Но некоторые из группы матерей уже развернуты лицом к следующему событию. Картина переносит нас с площади печалей в императорскую спальню.
Здесь на драгоценном ложе почивает властитель Империи. Художнику мало продемонстрировать нам великолепие его постели и степень его защищенности (пять башен охраняют покой). Здесь присутствует и уже знакомый нам умберллино. Знак высшей светской власти. Это самый главный человек! Нет его главнее. И являются ему во сне два святых – головы их охвачены нимбом… Так начинается то самое великое предприятие – высокие послы снаряжаются в неприступные горы к монаху в удаленной обители, к будущему папе – Сильвестру I.
о! Сны Константина Великого – это отдельная и очень обширная тема. Император принимает христианство перед решительной битвой за Рим. В своем первом сне он видит что в небе над Тибром горит крест. И слышит слова: Сим победишь! С того самого момента, с начала IV века крест становится не просто знаком позорной казни, теперь крест это и знак триумфа.
Впрочем, разгром бездарного полководца Максенция был неминуем. Он не выступил войском навстречу, не занял позиций – не решался до последнего. Словно дождался пока Константин стянет силы. И при приближении честно скажем – узурпатора, вместо того, чтобы подготовится к длительной осаде, а Рим было взять очень непросто, да когда его защищают элитные императорские войска – преоторетанцы, что способны к великим чудесам, к подвигам воинства, — да просто невозможно. Но Максенций выводит этих лучших из лучших из города и выстраивает их шеренгами перед гордом вдоль полноводной реки… Все воинство погибло тогда в русом Тибре, сгинул в его волнах и Максенций.
И пусть споры о том, где крестился Константин, останутся на совести ученых. Была такая ночь, в которую воззвал он к новому богу. И после Константин Великий не только подарил папе Сильвестру дворец на Латеранском холме и предоставил город ему в правление, он передал ему всю Западную империю.
Об этом и был рассказ в крошечной капелле Св. Сильвестра при входе в древний монастырь.
Константин — превосходный полководец и решительный политик, создатель Второго Рима – Константинополя, тогда позволил Церкви взять власть по местам – предоставил ей управление Римом. Он был слишком занят – строил новую столицу, выстраивал новое государственное устройство, гонял готов до последних дней жизни и в Совете скромно именовал себя епископом по внешним связям.
Так обозначенный на полу капеллы папы Сильвестра крест, это точно крест Константина – Сим победиши!
Интересно еще, что помощью тех программ, которые заказывает лицо высокопоставленное мы многое можем узнать о его убеждениях. По сути это возможность познакомиться с человеком поближе. И не случайно одним из форпостов твердыни — прихожая дома, посвящена указанию важности папства, которое признавали такие авторитеты как Константин Великий, например.
Оратория в честь первого папы Римского Сильвестра, которая рассказывает эту историю
