Вы несколько раз меняли сферу деятельности: были актрисой, работали на телевидении, делали документальные фильмы, занимались издательской деятельностью, изучали историю искусств – что вас побуждало каждый раз делать это?
Да, со стороны, наверное, забавно выглядит. Но, по сути, я никогда не меняла сферы деятельности. Чем бы не занималась, всегда занималась искусством. Перед вами последовательный путь. От человека, который умеет принимать мир, пропускать его через себя и разделять со зрителем свои эмоции, к человеку который способен воспринимать мысль, определять смыслы и растолковывать их, то есть передавать дальше. Я – проводник. Можно сказать: посвятила себя культуре памяти. И театр, и кино, и книга – это ее лики.
Какую еще сферу вы хотели бы попробовать?
Я пишу. Сейчас переключилась с режима исследований на «светскую литературу». В этом году вышла первая популярная книжка – «Моя Италия». Это портреты трех городов – Флоренции, Рима и Неаполя. Книгу очень хорошо приняли на ее родине. Я лауреат премии «Бродский на Искье», которая уже много лет проходит под патронажем Министерства культуры и туризма Италии и фонда Лукино Висконти. Теперь с замиранием сердца жду, как встретит «Мою Италию» русский читатель. Ведь это не путеводитель, серия монологов о том, что мне близко, что тронуло меня в итальянском искусстве. Тем временем, заканчиваю следующую книгу — о путешествии по Сербии. Кажется, я нашла самую комфортабельную для себя форму общения. У меня сумбурная устная речь – наследство от актерства, письменная же дисциплинирует, дает возможность, несмотря на всю мою трепетность, существовать спокойнее и размереннее – доходчиво.
Почему в научной деятельности вы выбрали именно русскую архитектуру XVIII века? Чем она уникальна, чем интересна вам?
Ух какой вопрос! На целую диссертацию! Спасибо! Ну во-первых, XVIII век можно назвать юностью моего отечества. Россия прорывает свою изоляцию и становится полноценным участником мировых событий. Потому все те исторические, а значит, и художественные процессы, которые в это столетие протекали – чрезвычайно интересны всякому исследователю. Я родилась в Петербурге. Воспитана этим городом. И я – петровист. То есть живу временем Петра Великого, как говорят историки – это «мое время». Мы ведь впервые тогда открылись миру и даже решились заглянуть в него. Мой город создавался на этом экзистенциальном перекрестке, в момент взаимопроникновения культур. И я заворожена процессом рецепции, то есть схватывания и освоения нами классических для Европы художественных идей. И ведь что-то присваивалось, что-то отбрасывалось. Что-то осталось неизменным навсегда. Это было совершенно уникальное время, плоды которого явил всему миру уже следующий – XIX век.
Во-вторых, архитектура – это ведь явление социальное. Вещь дорогостоящая, долговременная. Именно посредством её и утверждаются жизненные ценности. Так, во времена Петра общество было расколото на две непримиримые части – последователей реформ и горячих их противников. И, скажу вам, можно не заглядывать в учебники, можно определять политические взгляды на основании строительства, которое ведется в усадьбах приближенных к власти. Вы можете сколько угодно твердить о вреде холестерина, но если, вернувшись домой, вы жарите какой-нибудь гамбургер, то получается — на публике лукавите. Только об этом никто не узнает. Но как только вы приступаете к строительству или даже ремонту в своей квартире, вы автоматически распространяете определенную информацию. Более того, ваше высказывание начинает принадлежать миру материальной культуры. На этом основании можно делать конкретные, достоверные и далеко идущие выводы. Достаточно одного только факта – цените ли вы прабабушкин сервант или предпочтете новомодные идеи. Готовы ли искать, ошибаться, придумывать новое, свое. Или готовы открыть каталог и повторить симпатичную картинку. Я, конечно же, утрирую. Просто не знаю как столь серьезный вопрос перевести в занятные примеры.
Как развивается сейчас ваша научная деятельность?
Я, как и всякий научный сотрудник, не в состоянии жить вне среды. К великому моему сожалению, мой институт был расформирован. Так что я теперь «свободный художник». Но поддерживаю форму – внимательно слежу за научной литературой, участвую в семинарах.
Планируете ли вы вернуться к какой-то из прошлых профессий?
Знаете что удивительно? Ни одна из моих профессий не осталась в прошлом! Каждая из них легла в фундамент, стала основой моей сегодняшней деятельности. Актерская научила восприимчивости, умению подчиняться режиссуре пространства, с легкостью запоминать большие и сложные архитектурные устройства телом. Ведь именно так и выглядит «изнанка» существования на сцене. Огромные массивы текста, движений и эмоций актеры запоминают благодаря созданным для них мизансценам. Телевиденье и кино – научили работе с картинкой. Они постоянно мне напоминают, что существующие даже в буковках, образы должны представать явно.
Кем вы хотели стать в детстве – учитывая, что уже в юные годы приобрели огромную популярность?
Я всегда хотела быть ученым. Потому что была уверена – это единственные люди, которых не ругают, когда они читают. И да, вы совершенно правы, я сразу получила то, к чему многие идут всю свою сознательную жизнь. Можно сказать: дальше я была совершенно свободна в своих пожеланиях к действительности.
Эта популярность, она радовала вас, или, наоборот, тяготила? Когда вы перестали ассоциироваться с Машей Старцевой, вам от этого стало легче или тяжелее?
Популярность – это не так просто как многие думают. Особенно когда обрушивается словно снег на голову. Просто представьте сейчас, что все люди которые на вас смотрят – на улице, в автобусе, магазине, кафе, на новом месте работы, и всякий раз когда вы входите в любую из комнат – всё про вас знают. Не просто как вас зовут, но огромное количество подробностей вашей жизни им хорошо известно, и они уже давно оценивают любой ваш поступок. Задолго до того, как первый раз встретили. Вы и опомниться не успеваете, как всякий сажает вас в какую-нибудь банку, подписывает ее и размещает на полке в своем чулане. То есть люди общаются не с вами – с собственным представлением о вас. В то время как обычно, вступая в общение, мы сначала наблюдаем друг за другом, медленно сближаемся, прежде чем придем к какому-то выводу. И всякий раз сталкиваться с готовым представлением о себе, то бороться с ним, то радоваться, то опускать руки – непросто. В какой-то момент я ведь и правда разозлилась. Мне надоел образ девочки-цветочка. И в первом же русском номере журнала Playboy, я познакомила страну со своими вторичными половыми признаками. Как писали тогда: опошлила светлый образ пионерки. Но я благодарна маленькой Маше Старцевой. Это из-за нее я научилась кататься на водных лыжах – потому что это обычно был первый вопрос, обращенный ко мне – умеешь? Благодаря ей поняла, что хорошо учиться и много знать – здорово. Увидела и из чего состоит зазор между грезами и серьезной работой. Познала радость творческого существования в команде. И вообще многое. Например, что известность — это в первую очередь ответственность.
Вы много путешествуете, что вам дают путешествия в плане саморазвития?
Путешествия – это часть образования. Когда-то давным-давно – вот начиная с восемнадцатого столетия, — неотъемлемая. В XIX веке возникает и уже конкретное понятие, название такого подхода — Grand tour – от есть «Большое путешествие». Всякий образованный человек по окончании учебного заведения отправлялся в поездку по Центральной Европе и дальше. Люди более старшего возраста предпринимали Grand tour для расширения кругозора. Только сталкиваясь с разными традициями, укладами, бытом, мы начинаем узнавать что-то новое о себе и о своей культуре. Сравнительный анализ – одна из старейших и простейших практик. И путешествие не просто обогащение, но и способ самопознания. Точнее, вы правы – один из путей саморазвития.
В этом году, например, я совершила головокружительное многомесячное путешествие по Восточной Европе, местами чуть ли не пешком. И могу сказать, что была поражена. Вероятно потому, что сегодня мы воспринимаем приключение как несколько часов неудобств в аэропорту, потом скучное сидение в самолете, а вот потом уже начинается интересное. Только вот общее впечатление не складывается, с высоты перелетов мир видится лоскутным одеялом. Когда же путешествуешь как человек позапрошлого столетия, по земле, с массой сложностей, с необходимостью вступать в контакт с жителями по самым разным поводам, узнаешь много больше. Видишь, как прозрачны границы. Понимаешь из чего складывается одна или другая общность. Жаль только, что наших туристов видно издалека. Заметишь в толпе презрительную гримасу – значит, русские. Это такая защитная реакция – когда я не понимаю, не знаю как к этому относиться, буду исключать это из своей картины мира. Знаменитый феномен. У Куприна даже целый рассказ на эту тему. Видите? Мы не сильно ещё изменились. Кстати, путешествия – это ведь не всегда далеко. Так мое открытие – неизвестный науке храм XVIII столетия, был обнаружен в ста сорока километров от Москвы.
Есть ли у вас место, которое особенно заряжает вас, наполняет энергией, куда вы часто возвращаетесь или хотите вернуться?
Рим. Он мой самый большой друг. И если вы не верите, что можно дружить с городами, тогда помочь ничем не могу. Но если вы знаете, что такое возможно, если вам знакомо это чувство единства с великим и наполненным пространством, когда вы уверены, что луч солнца тронул белый камень, чтобы обратить ваше внимание на удивительное скульптурное убранство, когда точно знаете, что птица не случайно именно сейчас, сверкнув крылом, вспорхнула ввысь и украсила для вас небосклон, когда не сомневаетесь, что это для вас приоткрыта дверь в роскошь частного палаццо и для вас существует этот сквер, которого даже нет на карте… это значит только одно – и у вас получится, и расслышать шепот истории, и овладеть языком искусства.
